[Еlios]

Алекс, помните вы говорили: я перед едой читаю "Отче наш" и мол несъедобное становится "съедобным". Мне вот эта фраза всё покоя не давала, чувствовалось что что-то есть сказать, но в слова не облекалось. Сейчас вспомнила.
Лет 10 назад в одном из ноябрьских (?) житий я читала про старца в пустыне, около которого небольшой монастырёк построили. Еда у них как-то вообще вся закончилась, а в той пустыне росли жутко горькие ядовитые кактусы.Старец сорвав часть кактусов, долго молился и раздал молодой братии как еду. они ели и удивлялись приятному вкусу, дающему сытость. Монахи порадовались и разошлись по делам. Потом появилась еда- то ли финики созрели то ли ещё какой урюк. Один из молодых монахов (а можт и послушников) сказал: вот Бог по молитве несъедобное делает съедобным, не буду позря урюк переводить - помолюсь и кактус съем. И сделал так.Так его от яда и горечи кактуса так перекосило, что он не двигаться толком, ни разговаривать не смог. И пока в город за Причастием в храм не сходили и монашка не причастили - язык и движения к нему не вернулись.
Монашек спросил старца: ну почему вот тогда Бог сделал,а сейчас не стал? На что старец ответил: одно дело превращать ядовитое в еду по надобности, другое дело когда уже есть съедобное, а ты всё равно над ядом просишь.
/как-то так. отсюда мораль: сколько над варёной орковкой не молись - без веской надобности она в сырую не превратится/